Владимир АНТРОПОВ

из архивов журнала ЛИМБ

АНГЕЛУ АЛЛЕЙ

Не аукнется горстка предместий –
Позабытый птенец бытия...
Обручи меня с мизерной честью –
Быть нетленным в нетленных краях.

Научи сладким подвигам слова
И осенней ночи научи –
Я не стану просить дорогого
И в падучей клянчить Ключи...

Я останусь – возьми ожерелье
Средиземных ракушек и мечт,
Вспоминай обо мне в райском жерле,
Не желая по-Дантовых встреч.

Я останусь – мне выплакать жизнью
Эту близость молчащих аллей –
Чтоб аукнулись в Церкви всемыслий
Эти тихие липы тебе...

* * *

Подражание Верлену

Я плакал сном. Я слушал сном. Сон чутче
К твоим устам раскрывшимся приник...
В теченье сна ступали робко души –
Почти не наши. Свысока на них

Взирали в облаках обетованной выси
Алмазы зренья Отлетевших вон –
А на ресницах сна – соленое повисло,
И в слухе сна пел кленный перезвон...

Здесь жило все своею зыбкой жизнью,
Оказываясь родственным любви, –
И, сладко собираясь,– солью висло,
И падало, скопившись на груди

Сна твоего... Я говорил о Душах
Неправедное. Их ли дело – жизнь!
Спи... Плачь... Вздохни... Не слушай... Слушай –
Что нежность кож ночами нам шуршит...

* * *

...Бывало, просквозив, как легкий дождь
Сквозь ставни, в сон вливалось чашей утро,
Глазною влагой, пухом нежных кож,
Улыбчивым сосновым перламутром,

Не торопясь, в истоме западать
За ворох сновидений и подушек,
Любовный морок зарева стоял,
Вытягивался, цепенея: слушай...

Иголок павших свив веретено,
Тянула нити влажная свобода –
И пить сто лет, казалось, суждено
Бессилье это нам – и смол зеленый холод...

РЕЧНОЙ РЕКВИЕМ

Добежать, докарабкаться, вброд, налегке – через реку,
Через темную впадину памяти вброд перейти...
Перебраться, очнуться, вздохнуть – и тяжелые веки,
Детством слипшиеся – как пружинную дверь отворить...
Я питался, я жил, я глотал зной твоих побережий –
Не родство, не пропажу, не знанье – предвестие – пыль...
Что же так безмятежен, так незамутнен, так небрежен –
Календарь твоей смерти, погибели белая быль...

Добежать – перейти – не успев потревожить тот омут –
Заговоров прабабкиных – тощих старушечьих вер –
Я не болен, не слаб, не устал – но времен щучий голод –
Как на вышитой ковриком басне – повиснет на мне...

Я не болен, не слаб – только выпить свое отраженье
С мертвой памяти рек, прорыдавших во мне... – Пощади
Запоздалое счастье и столь запоздалую нежность,
Отраженную детским лицом на речной помутневшей груди...

ТЕНИ

«И вечер удлиняет тени...»
Марина Цветаева

Северный выход в царство ушедших.
В свет уходящих прозрачные струи.
– Здравствуйте: Как называть вас теперь мне?
– Тени. Мы тени. Синяя дымка.
Как мне узнать вас , чьими глазами
Видали мир поседевшие ведьмы?
Тени мы. Тени – чёрные кольца.
Как разобрать мне – чей дивный голос
Пел колыбельные песни вселенной?
– Тени мы – тени, тающий профиль:
Легкими чьими согрет был мой космос,
Чьими руками я вылеплен странно?
– Тени мы, тени. Серебряный танец:
Кто уставал петь стадам аллилую,
Кто восставал из кромешного ада?
Вас ли я видел в своей преисподней,
Вас ли терзали печаль и сомненья?
– Тени мы: Тени. – изменчивый облик.
Вы ли испили свободу до донца,
Вас ли измучили псы сновидений?
– Тени мы. Тени. Ночные созданья:
Как мне увидеть дошедших до цели,
Тех кто поставил нелепые точки,
И никогда не дождался восхода
Жалкого солнца, погасшего в полдень?
– Тени мы. Тени – лунные дети.
Тех, кто когда-то казался счастливым,
Кто огорчался пролившимся каплям,
Тонкие руки подставив под струи:
– Тени. Лишь тени – лёгкие духи:
Видите ль, двери открыты на миг лишь –
Двери любви и пяти из печалей:
Плача, свободы, сомнений и кроме –
Снов и растерянных наваждений:
– Тени мы, тени. Зимы дуновенья.
Летайте спокойно. Я помню, как жили
Те, кто уходят в текучие струи.
Легкие духи, немые созданья.

* * *

С тремя посвящениями –
Евгению Шешолину
Владимиру Луцкеру
И Ди – с благодарностью

Я слишком поздно, я рано родился.
Камень мой – хризолит,
Время – заполночь – до соловьев,
И когда я тихо шепчу : "болит..."
Видит ли око меня твое?

И когда я тихо шепчу : "болит" –
Заветная катится из уст звезда,
И тополь серебряный взглянет: "да",
И облако промолчит – ночью оно молчит, –
И ветер в суздальскую тянет даль...

И где-то там, задолго до соловьев,
В одиноком зеркале деревьев, их трав и чар
Как дыхание – память пьет из ручьев
Никогда ничьих не знавшую глаз печаль...

Если тихо я говорю "болит" –
На другом конце мира – вон в том лесу
Одинокая ветвь качает мой стыд
В зыбке шелеста – на весеннем весу.
И береста в горчащей ночи горит

На щеках. Оседает весенний дым
Теплым инеем на руки, ветки и на висок.
На мгновение – покажется молодым
Съежившийся, обернувшийся на восток –
Не увидевший последней, единственной своей красоты
– в заутренней своей простоте – лесок.

Если я тихо шепчу "болит" –
Собирается в тучи вечность над зеркалом рощ
И, задолго до соловьев, творения скроет Лик,
Времени пот – прожорливый говорливый дождь –

Скроет корой отраженные сети морщин.
Новый потопом, ропотом... Шепчешь, ждешь
Птичьего Слова... – Последний еще. Один...