Виталий Павлюк

из архивов журнала ЛИМБ

* * *

Ты вновь младенец – еще не ходишь –
И не ускоришь – и не поспоришь –
Душа молочная задышала,
Но крылья в клочья – пока рожала –
Пока себя же вразнос рожала.

Ты был не в келье – ты был в прицеле –
Все метил в небо – а вышло выше –
Теперь невесел на новоселье,
Ища похожих – кто тоже дышит –
Ища по образу – в колыбели.

Ты спишь спокойно – но лишь забрезжит –
Тебе, как тесту, на месте тесно –
Разверзся бездной – пробился брешью –
И я по-прежнему – к побережью –
А ты по-новому – бессловесно.

* * *

Лягушки больше не поют,
Улитки не ползут к вершине;
В преддверии скачка живут,
А не мечтают о кончине.
И кто-то – землю под бетон,
Измен уже не принимая;
Ему еще и слышать стон
Из поднебесной глухомани?
Немая верность до поры
Точильным камнем да послужит.
Мы выйдем на прощальный ужин,
Мы приготовим топоры.
Русалки тоже заодно –
В их водах кровь с одежды смоем.
Лягушки спрятались на дно,
Улитки повернули к морю.

А ты, ракушка, дань игре,
Раскрылась в метре от прибоя;
Но небо – нет, не голубое –
Пылает шапка на горе.
И утро – видимо, со зла –
На то, что хрупка и ранима, –
Пинает то, что ты хранила,
Заносит то, что ты несла.
Особая – святая – стать:
Покуда черти спят в вулкане,
Всей влагою своей искать
Моих – безудержных – алканий.
И нет тебя в одном глазу,
И беззащитно то, что дышит,
Но там, у кальция, внизу,
Тебя имеющий – услышит.

* * *

Долго-долго искали – все-таки нашли

Открыли шкатулку, а в ней труха
Делать нечего – развеяли по ветру
Положили на место пару золотых
Потяжелела шкатулка

Время подходит – гулять пора
Что пользы душе от злата темного
Она ведь любит все больше по холмам
По домам нечистым заброшенным

Против шерсти да по святым местам

Просит позволения выйти вон
А хозяин и говорит
Ты лети и впредь блажь свою истреби
Лети, а я попрыгаю

Едва за порог – к шкатулке скопец
За блеском своим, открывает
А там – чума-чумная, битый коростель
Да не мертвый еще, извивается

Ох, много кормили – отрава взяла

Хрипа последнего не разгадал
Схоронил – сразу гости пожаловали
Опоили, тревогу развеяли
Спать уложили в сенях

Без памяти
Наутро в горницу
Видит там сундук развороченный
И голубь сизый воркует

Что же за напасть, что же за напасть

Только мимо голубя прошмыгнул
Тайник проведать
Вот тебе два золотых, – слышит с порога
Слышит и не оборачивается

А там девица
Взъерошена, с ветвями в волосах
Хоть меня, – говорит, – узнай
Коли птицы тебе не указ

И стоит во дверях, пристукивает

В висках застучало, кровушкой обдало
Крест оконный к спине преломлен был
Натура дикая сбила колокола
Оземь, а в небо – глаза

Голубь-голубок, сейчас со мной
Наливочкой балуешься, мнешь бока
А в сундуке, гляди, крысы завелись
Глазницы – в небе

Что тебе еще – отпусти

Как он ставни затворил, засовов наставил
Обхватил лицо свое – белоцвет
Обхватил
И не оторвать

А как петухи пропели
Оторопь сошла, и посинели глаза
Вышел на улицу, сума да посох
Оглянулся

Бросил две монеты далеко-далеко

* * *

А здесь – американская тоска.
А там – Святая Русь с ее содомом.
Придется Атлантиду отыскать,
Такую, что обоим станет домом.
Поделим мир, пусть будет он ничей,
Поделим смерть, и тем ее минуем.
В чертоге тише тысячи ночей
Друг друга на измену коронуем.
Дороги, перекрестки, города...
Смешно – они нужны нам и пустыми.
Часы на площадях давно застыли
на будничной отметке "никогда".
Но что это – я умер или пьян? –
Воистину, что каждому – по вере:
С той стороны, где двери в океан,
Прижались наши брошенные звери.

***

мир
давай отвечай как раньше
не дожидаясь вопроса
если б я знал вопрос
мир давай
переноси мои ящики
с плотно упакованными любимыми
через эту чертову реку гольфстрим
мир
это ты виноват что она течет
у нее нет берегов у нее нет дна
у меня нет реки подходящей
у тебя же все
есть но ты не делишься со мной
как будто я больше уже не хорош
нарушил кодекс
узнал правду
жизни предпочел ожидание
украл терпение вместе с чашей
у того кто тебя придумал
мир ты знаешь
твои звезды уже достали
надоело им отвечать нелюбовью
а ведь они шлют сигналы
именно на этой частоте
мир не жди твой праздник
обойдется без моего
молчаливого неодобрения
что до того
чего я так взъелся на тебя
нечего тут придуриваться
я часть тебя поэтому
знаешь и сам
и мое смятение тоже
на твоей необъятной совести
так что держись
и отвечай мне
а то расстреляю словами
расшатаю вибрациями
и не заметишь как
проглочу
о эти твои вычурные безжизненные облака
иногда кажется что они внутри пустые
если бы
в них яд
мир
ты наслал на меня такого
непроходимого воздуха
что я скоро разучусь сливаться с тобой
только не говори что тебе неважно
сливаться
потому что это было
и теперь от меня ничего не скроешь
просто ответь мне
и я отпущу и ты сможешь и дальше лениться
я тебя заточил в себя исключительно
потому что не было другого выхода
не умирай во мне неужели
это так важно держать меня в неведении
скоро будет поздно
тебе ведь больно не видеть эти твои дурацкие звезды
так выдай тайну
или тони тони
в смятении взбунтовавшейся
пустой
ракушки

ДЕНЬ

утром колонна к западу, вечером на восток
пробка, крутая станция, заппа кейтбуш вудсток
жалко не солнцепоклонник я, это не мой заскок
зеркало заднего вида давало бы вечный восторг

плотно забитый паркинг, машины весь день в строю
в выделенном курятнике, вышед, стою курю
люди привычно хайут меня, я их хауарйю
снова сегодня на сотню с хабаровском наговорю

скобки. в фигурных действие, в круглых а нужно ли
ящики с мегагерцами, палочки да нули
серверы от новелла, скринсэйверы от дали
ах ты любимое дело, умножь тебя и раздели

полдень. настольный теннис, в ушах типографский шум
молниеносно целюсь, защита атака штурм
пища, салат с салатом, куда утекаешь ум
мантра спаси меня мантра, ом мани ом падмэ ом хум

скучное заседание, имя ему дизайн
куча бумажек с данными, хочешь дерзать дерзай
комплексное киванье, астральный полет в рязань
комната покидается чуть ли не с криком банзай

вечер японской кухни, ненаглый официант
в кои то веки путный, хотя и молодцеват
лампочка злости тухнет, на чай ему двадцать ватт
может от радости пукнет, подумает я меценат

дома стихи и стены, запрячься пиши и лезь
впрочем позвали гены, звоню и уже не здесь
он говорит соскучился, больше не куролесь
да соглашаюсь чуть чуть еще говора мне наодессь

к ночи приходит инь, у которой проблемы с ян
прочь говорю остынь, а она мне напейся пьян
стинг и литровый айриш, жить можно, изъят изъян
свинг, ты движения знаешь, недаром же от обезьян

спешная сигарета, промедлишь и не уснуть
впрочем постель согрета и есть, остальное муть
сердце опять кольнуло, слегка, а могло и пнуть
что это там проскользнуло такое, наверное суть

2-9-2000

***

Тут мягко, мы остановились –
Глядим на небо, широко
Глаза раскрыли – берег илист –
Кисель, держащий молоко.

Покачиваемся на троне
Травы – не бойся, если ты
Со мной, болото нас не тронет –
Оно затянет лишь следы, –

А мы дойдём, мы на границе
Желаний счётчик обнулим –
Давай, нам завтра уноситься –
Заправим в бак адреналин...

***

и играешься в игры мертвых
нереален как оттиск
озираясь в чужих гримерных
за ролями охотясь

а потом пригласит на танго
лебединая осень
и какой-то случайный ангел
наклонится и очень

тихо спросит, расклад итожа
эта роль не твоя ли
если ты не умрёшь, то кто же
полетит над полями?

***

Я тоже – берег, только песчаный. Странно,
Что так непривычно тебе впитываться, а не биться.
Это всего лишь разновидность ландшафта,
А ты способна принять любую форму. Странно
Еще и то, что частота твоих волн
И сила, с которой они накатывают на меня,
Дают повод для твоего раздражения
И моей сердечной боли, а не наоборот.
Видишь, ранним утром плывет первая лодка?
Когда она от меня отчаливала,
Шепот ее дна напомнил слово "терплю";
А когда всё-таки оторвалась,
Молчала – течение заворожило, наверное.