Виталий БУРИК

из архивов журнала ЛИМБ

ОЧИЩЕНИЕ

В теле – дрожь, устало тело
Искупленья острый нож
Не спеша вступает в дело.

За окном – туман и дождь.
Палачей своих несмелых
Ты уже так долго ждешь.

Доски старые крыльца
Ждут, тирана ли, героя,
Прогибаясь без конца…

Он внесет, шагая чинно,
Искупленья острый нож,
Судьбоносный, перочинный.

Разлучает с телом дрожь
И крушит гнилое тело
Искупленья острый нож

Песню ярости пропела
В исступлении сталь клинка
Не оставила пробела

И стряхнув с горба века
Ты шагнул, ещё не смело,
В те далекие пределы
Где – лишь Мастера рука.

РЫБЫ-ЗВЕЗДЫ

Где-то в сиренево-синих глубинах
как рыбы, звезды медленно плавают.
Ночью видны их блестящие спины,
а днем они в тишине отдыхают

у самого дна, там, где ил мироздания
лучами дневного светила не высвечен.
Где времени нет, и нет ожидания,
где смысла не ищут и нет бессмыслицы.

Ночью видны им открытые окна.
Они, пугливые, мало верят нам,
но ждут, и мы робко снимаем одежды
и голые души вверяем их снам.

ЗЕРКАЛО

Стена. Магический квадрат.
Сверкающий излом.
И утопает грустный взгляд
в безмолвии ночном.

С той стороны стекла пришли
двенадцать палачей,
ночные вестники зари,
двенадцать королей.

– Моя корона тяжела,
попробуй, поноси –
незваный гость бросает мне,
– как звать меня, спроси…

Но вдруг его я узнаю
и в ужасе ночном
стою двенадцатым в строю
безмолвным королем.

СЛОВО

Сегодня осталось
немного дров,
а холод стучится в окно.
Мой маленький ангел
всё понял без слов,
солнцу подставив крыло.
Взмахнул
и сноп искр
бросил в очаг,
огонь разгорелся в камине.
И пламя мне пело
на всех языках
об ангелах
в снежной пустыне.