Л. ГУНИН

K.C.ФAPAЙ – без сомнения, один из наиболее оригинальных и глубоких современных русских поэтов. Его слог – отточен, лаконичен и совершенен. В выпуклости его языка есть самоценная, физически-дактильная красота. В прежние времена были вещи, одинаково совершенные как на ощупь, так и на вид. Некоторые из антикварных вещей, которыми я некогда обладал: костяной набалдашник затейливой трости, трубка для курения, подсвечник – были намеренно изготовлены их создателями так, чтобы радовать не только глаз, но доставлять ни с чем не сравнимые ощущения от прикосновения к этим предметам. Мастера ушедших поколений смогли найти утерянное сегодня соответствие между видом ими создаваемых предметов – и этим ощущением.

Я никогда не забуду ту особую, ни на что не похожую, гладкость старинных шахматных фигур, покалывающую пальцы теплоту, исходящую будто бы изнутри каждой из них (а не забирающих тепло у тела), их эстетически совершенную форму, обретающую дополнительное совершенство на ощупь.

Слог К.С ФАРАЯ, структура его языка дают ощущение сходного эстетического совершенства. Они возвращают утерянное в современном мире наслаждение самим видом или осязанием объекта, его материальной сущностью. Это полное соответствие внешней и внутренней формы напоминает мне высказывание математиков о том, что правильная формула всегда эстетически красива.

Стихи К.С. ФАРАЯ вобрали в себя в чудовищно концентрированном виде накопленные поколениями знания, выражаемые через символические, образно кодированные и сложноподчиненные связи, через метафизические откровения и провидческие предчувствия. Они одинаково являются и выражением одной главной идеи, и всплеском высокого вдохновения, блестящего эстетического совершенства.

Поэзия высокого уровня всего многопланова. Поэтому каждый видит в ней то, что доступно его уровню понимания. Детские стихи Юлиана Тувима, например, при их внешне-кажущейся простоте выражают глубокие, скрытые покровом этой простоты, мысли и чувства. Поздние стихи Ярослава Ивашкевича люди недалекие воспринимают как "примитивные", несложные высказывания, но заглянуть в их хотя бы "среднюю" глубину может далеко не каждый. В советской поэзии эта многоплановость неизменно выхолащивалась, и даже у таких гениальных поэтов, как Пастернак или Ахматова, она к концу их жизни источилась до минимума (конечно, не исключено, что в их поздней поэзии есть какая-то иная, новая многоплановость, еще не понятная нам – мне и моим друзьям-поэтам). В судорожном, еще робком, порыве эта многомерность стала возвращаться в поэзии Бродского, позднего Тарковского и некоторых других поэтов.

К.С. ФАРАЙ, как ни один другой из известных мне русских поэтов, возвратил традиционной многоплановости высокой поэзии ее изначальную форму, и это одна из причин, по которым его стихи ассоциируются с символом свободы.

Читаешь десятки произведений молодых профессиональных авторов и авторов-любителей, даже 19-ти-летних, которые, казалось бы, не успели и пожить при советской власти – и натыкаешься на некую невидимую, но непреодолимую границу. Как будто попадаешь в наглухо закрытую комнату со спертым воздухом и решетками на окнах. Поэзия К.С. ФАРАЯ дает тем, кто готов к ее пониманию, ни с чем не сравнимое ощущение свободы, ощущение легкости и воодушевления.