Ну, тогда возьми и попробуй совсем не петь –
Это проще, правда, чем не есть, не пить и не спать.
В этой роще травы, в которые трудно пасть,
В эту волчью пасть заглянув, потеряешь плеть.
Выбирая плен, оставляешь в ночи лицо
Среди всех листов, на которых записан стих,
И находишь злейшего из всех живых подлецов
Неизменно нежным, когда не допел и стих.
Этот постный сахар и синий воздушный шар
Никого не трогают больше, и не ропщи,
В этой роще такие гнезда сплели грачи –
До победного треска в твоих оглохших ушах.
Но тогда возьми и сделай что-нибудь сам.
Сделай что-нибудь мне, хотя бы корабль построй,
Потому что, если меня называть игрой,
То твоя игра не дает лететь парусам.
Если ты посмеешь сказать, что я вру и вру,
У тебя на груди проявится Южный Крест,
И тогда твои обрученья возьмут в игру
Целый полк твоих невыспавшихся невест.
И тогда они взлетят над твоим плечом,
Васильковых крыльев разматывая капрон,
Налетят на меня и облепят со всех сторон,
И проскачет мимо кузнечик с большим мечом.
Вот и все, сверчок, вот и весь мой печальный сказ,
И большие жабы целуют луну в пруду.
Я тебя люблю и поэтому не приду,
Ибо эти сказки написаны не про нас.
Я тебя люблю, потому что я белый свет,
Подосинный шелест веревки в пустой душе,
Я давно люблю тебя, я устала уже,
Но холодный плещется уж в золотой листве.
И тогда скажи. что на свете красивых нет,
Некрасивых нет, горбатых, убогих, злых,
Ты – холодный взрыв, золотой проклятый жених,
Я – горячий зов и кровавый утробный свет.
Не забудь сказать, что вчера было так легко,
И на Млечный Путь указать усталым перстом.
Но в моей груди кончается молоко,
И проклятый уж вползает на мой престол.
Трижды девять снов, синих слез на твоей груди,
Скорпион и праздник клюют сиянье виска.
Не умеешь петь – не берись, говорит тоска.
Не умеешь жить – улыбайся и уходи.