из сборника "БОТАНИКА"

завей веревочкой свое горе
с природой умный не станет спорить
а глупый станет но в этом споре
даст обязательно петуха
такие правила в этом хоре
не спорь отпустится без греха

кто там у нас из святых я-ты
бог по числу религий цветы
раньше трава папоротники трилобиты
как ни постись как ни люби ты
ошибки природой не будут забыты
правила ее запутанны но просты

прощать покаявшемуся и не
спускать коснеющему в гордыне
смирение было всегда в цене
во веки веков и присно и ныне
искушАть обычно любят в пустыне
там хочется пить а сердце стынет

подкручу себе усы запалю цыгарку
с выходом цыганочку заиграю жарко
у меня подобных есть тыща обаяний
вышиваю крестиком шпилю на баяне
а по воскресениям даже моюсь в бане

нам бы девок бы таких чтоб сгореть не жалко
чтоб во льды нас с ними сунуть мы б кричали жарко
только где сыскать таких в нашем мироздании
я прогулы ставлю им но это - опоздание
затянувшееся лишь на с ними нас свидание

отряхну табак с усов потушу цыгарку
сам себе налью стакан и пожарю шкварки
не пришла подумаю может мной побрезговав
почему посля стакана лезут мысли трезвые
на пол глянешь тараканы там как бабы резвые

взвейся голос лейся песня
я тебя люблю
я люблю тебя хоть тресни
ты на это плюнь

я могу любить любую
ля-ля тополя
заплывешь чуть дальше буя
строгий окрик бля

я такой мне бабы любы
веры нади тоже
я в постели страшно грубый
в жизни толстокожий

а вообще я очень нежный
парниковый овощ
королевич что ли снежный
папоротник блин хвощ

я люблю всего одну
за один раз
я и так иду ко дну
от вас зараз

я в пучины погружаюсь
со страшным креном
я устал любить каюсь
и сердцем и хреном

никого не будет в доме квартире и комнате
я к вам приходил уже но вы меня вряд ли вспомните
я весь не такой какой-то не празднично-новогодний
тону не тону в омуте и не омуте
хожу не хожу без хомута ли в хомуте
хочу познакомиться падаю в ножки сводне

меня порывает спеть о текущем моменте
вернись и я все прощу вернись хотя бы в сорpенто
ты как софи лорен только теплей и душевней
мой пароход титаник кренится на бок кренится
замуж выходит за айсберг все на евреях женятся
потом высосав все пропарывают их бивнем форштевня

бросьте спасательный круг арифметический ноль кружочек
счастья кусок мамы сосок не важно дружочек-вражочек
бросит в меня апельсином спасательного жилета
чем глубже тонет ваш раб тем булькает он интересней
тем глубже бездонней полней его беззвучная песня
про это

пишет тебе недостойный раб твой петрушка
выпьем по переписке бутылочку где же кружка
бог с ней постылой можно пить и из горлышка
ты мой дождь и снег ты луна и редко ты мое солнышко
я тебя всем нутром пионера как природу родную люблю
люблю л юблю лю блю люб лю любл ю
и снова ис нова исн ова исно ва иснов а
и снова люблю

веки слипаются падает чуб текут реки
памяти пьяных мечтаний надежд водки
вместо глупой форели плещутся там селедки
голые и под шубой смежив веки

страшную в своей наготе думает думу
уставший обманывать себя человек
кусочки лука в уксусе хлеб и те
учат его неразумного уму-разуму
и слеза абсолютно трезвая катится из-под век
на картошку в мундире с безмолвным "кого любите"

кирило неспешно выходит во двор
дрочит курит передергивает затвор
помповика снова курит ебет коня
и стреляет в мефодия то есть меня

руки его дрожат от вина
член от рук язык заплетается
он злится бормочет "не получается"
снова стреляет его ль вина

что циркулирует пуля криво
в телах застревая порой
осенней когда клин гусей или рой
через израиль в африку прет красиво

со мною мефодием входит в контакт
невнятная матерная кириллица
я вторю мефодицей матерной в такт
словесность наша кормилица

язык не член он падает сразу
протер по ушам нам толковый даль
не подсказал иноземец жаль
как лечиться от этой заразы

от русской могучей литературы
от кириллицы матерной
слушайте детки внимательно
штык-мужик молодец пули и бабы дуры

многие многое сделать и выполнить забывают
запивают забыв закусить алка-зельцером или колбаской
пьют долго и некрасиво можно сказать запивают
потом икают и катятся по тверской или по малой спасской

башни кремля отбивают не только кишки но и печень
нас озябших голодных уже не греет тень александрийского
суставы вправляют лоботомию делают просто лечат
двенадцать пора пописать цвельф дойспрезече
на хуя мне столько язЫков кроме английского

в этой больнице

потом приходит с кухни немытый повар
китаец или просто бурят
выплескивает мне все это в морду
лица конечно вкусный навар
течет мимо рта по усам (билят)
я хощу навар я кричу но только порчу аорту

седина в бороду бес в ребро
жизнь-сучка та просто дает в ебло
не задумываясь о высоком вечном
кушать требовать золото-серебро
лучше сразу к "белой лошади" фонтенбло
пиздовать но не нам убогим увечным

нам татарам пока ковылять билят
по седым от ужаса ковылям
до берлинов лондонов до парижей
на подпорках тележках на костылях
мы в европах любому накостылям
мы почти что ирландцы да мало рыжих

на персидском нашем ковре пятно
разлилось кровавое стенька то
ухуячил об челн свой княжну спросонья
я тебе тимофеич скажу одно
нехуй было сибири тебе рядно
на царя тащить бо болезнь кесонья

не дает дышать кипятит нам кровь
мы лишаемся крова (срывает кров)
крыша едет мы медленней чем хотели
на своих волах въезжаем в любовь
из-за урала и вновь и вновь
не успели бормочем и еле-еле

бороним курильские острова
наша паства там не жива - мертва
жестока яко смерть-любовь наша ревность
вера тем сильна что всегда права
верность косят но сорная та трава
прорастает упрямо глаголит древность

нам татарам один панимаишшш хуй
что оттуда милок что туда нам дуй
геморрой инвалидность вторая группа
ты европа громче нам прокукуй
или выпусти птицу-свою тоску
или углем наметь покорно и тупо

родные мои простите еще раз меня
и отпустите мне все отпустите меня
и я вам прощаю хотя на моей совести
веселых мало все больше печальные повести
романы (и флирты) с юлиями либретто
балетов где полураздеты одетты
другие грустные жанры и ржания конские
исторгнутые при падении вронского
в любовь не терзайте родные меня
печальными русскими повестями романами
домом моих трех лет трехсотлетием дома романовых
я мечусь между землями обетованными
я почти что уехал я заподозрен в измене
накормите прощением на доpожку меня
как евреев кормили в пути небесными маннами
как в дороги конце до икот овсами коня
а в иные века - дорогу железную - аннами

птицы в стаи сбиваются с курса сбиваются
люди с курса спиваются и убиваются
люди похожи на птиц своим грустным "курлы"
они любят улеты клюют по зернышку
они тоже поют своим хриплым горлышком
тоже гнездышки вьют иногда обживают углы

а бывает слепая глупая курица
перебегает на "красный" улицу
даже девица если это даже если краса
вещи века часто бывают хищными
птицы знания эти считают лишними
и трамвай поступает с курицей как лиса

ой вы думы ой сумы мои переметные
я хочу лететь да не перелетный я
буду век доживать в своем родовом гнезде
буду черные буквы плевать по зернышку
буду белую водку хлебать из горлышка
будут спрашивать где я сейчас - отвечу: в... везде

стихи не пишутся случаются
а у меня не получается
я вял не скор не быстр не резв
я видимо случайно трезв
сейчас сейчас хлебну я рому
и вспомню петю васю рому

прости меня мой друг случайный
я на ногу вам встал нечаянно
я мишка если не свинья
да я такой да я не я
меня легко узнаешь в городе
я злюсь и бью себя по морде я

бывают ромовые бабы
есть эфиопский суп ебаба
а я хлебаю лаптем щи
кто мясо съел ищи-свищи
про это знает разве кошка
и то по слухам и немножко

к чему я это все плету
зачем я множу суету
сейчас прийдет к нам дед цирроз
и запоет мороз мороз
он приведет с собой снегурочку
в глазах тоска в зубах цыгарочка

мы будем праздновать шутить
не думать пить ли жить ли быть
мы будем бабу в роме кушать
мы будем с ромой душа в душу
а также с васей или петей
потом затихнем... на рассвете

что делаю я сижу что еще скучаю
не хочу я кого-чего водки кого-чего чаю
никого-ничего я уже не хочу
что делаю я землю топчу что стишки бормочу
я с вами что делаю не шучу
на этом что делаю я кончаю

десять лет не так уж и мало не так уж и плохо
моя прекраснейшая моя пампушка солоха
все десять лет нашей любви в сундуке
прячущейся от досужих ахов и охов
это ведь подвиг разведчика это почти брек-ке-ке

Бывает всплакнешь на чьей-то чужой подушке,
Бывает вздремнешь на неведомо чьей подружке,
Бывает не вспомнишь ни даты, ни сам себя.
Бьешь себя по мусалам, по ляжкам, по лбу,
Выпьешь колбу рассола, развяжешь торбу -
Выйдут стеда нерусский джинн и его скорбя.

Топтаны комонями, людьми
Ханскими, наемными кайсаками,-
Мы совсем немного пили-плакали,
Мы хотели чуточку любви.

Мы алкали Игорева слова.
Мы - татары, скифы, степняки -
Кунаки по крови, нам с руки
Брату помогать. Но кони снова

Топчут Рим, Париж, мою Москву.
Виноваты, как всегда, татары.
Тюбетейка Мономаха стAра,
Тяжела, как рать в твоем полку.

Не могу насмотреться однако на маленькое Монако.

Княжество, королевство, резервацию ковыля.
Когда-то он царствовал здесь, а теперь у него только Хортица.
Ковыль - славянский индеец. В пампасы мне ковылять
На старости лет велят. Настроение портится.

Оренбургский пуховый платок мне теперь скажут петь
Как пончо из меха альпаки, сплетенное в Куско.
Узко нерусское пончо, а может мне опоздать, не успеть
На "Магдалину" и "Дон". Тусклые звезды, закуска

Совершенно невнятная уже потому, что капусту не квасят
В этих обильных краях, где летом-зимой все есть.
Я там никого не смогу окликнуть на улице "Вася!",
Я там не смогу даже жить, даже пить, а не то что - быть или есть.

Хортица - заповедник сейчас, остров и резервация
Видов, встречающихся только там, последних эндемиков.
Уедет еще один,- не оскудеет хохляцкая нация
С остекленевшей душой когда-то большой, с застывшей живейшей мимикой.

А меня там посадят в клетку, выдрессируют, загонят в пончо,
Нацедят наперсток муската, ударят больно, скажут семья
Важнее всего... Пампушка, ребята, по-русски пончик.
Я уважаю манго, но почему-то чаще пампушки ем я.

Пампушки на завтрак, скотина, ем я.

допустим я приехал и меня вежливо встретили
пинком под подлый трусливый зад
почему же пульсирует не скажу в каком полушарии "сретенка"
хотя эти прогулки имели место и время одну жену с половиной назад

не бывает неинтересных женщин континентов народов
это вам скажет любой неинтересный мудак
я не такой поверьте а если похож на урода
да будет так это пустяк

не бывает неинтересных для женщины комплиментов
если она хотя бы формально списочно числится женщиной
иногда бывают (бывают) такие смешные моменты
что пахать до боли любимую женщину полю
все равно что молча настойчиво тупо
отрабатывать нудную барщину

пампушки на завтрак скотина ем я

зацепившись сначала об эту строчку глазом потом и ухом
научившись ее проборматывать одним духом
заблудившись в ее дубравах растворившись в ее степях
ты прочтешь как в моих глазах все мои печали
все что черти нерусские на дорожку мне накачали
и еще: я прирос к ковыльным седым степям как ко псу репях

можно мучить так тонко: терзать долготой момента
широтой души возможностью монумента
посмертно пожизненно если ты уже дважды герой
я уже не боюсь ни тьмы внешней ни лязга зубов ни серы
ночью дьяволы даже не только все кошки серы.
я борюсь. я молюсь. я только тебя мой ангел
опасаюсь ночною порой