|
|
СМОТРЮ НА ВОДОПАД В ГОРАХ ЛУШАНЬ
За сизой дымкою вдали
Горит закат,
Гляжу на горные хребты,
На водопад.
Летит он с облачных высот
Сквозь горный лес –
И кажется, то Млечный Путь
Упал с небес.
В ГОРАХ ЛУШАНЬ СМОТРЮ НА ЮГО-ВОСТОК, НА ПИК ПЯТИ СТАРИКОВ
Смотрю на пик Пяти Стариков,
На Лушань, на юго-восток.
Он поднимается в небеса,
Как золотой цветок.
С него я видел бы все кругом
И всем любоваться мог...
Вот тут бы жить и окончить мне
Последнюю из дорог.
СТРУЯЩИЕСЯ ВОДЫ
В струящейся воде
Осенняя луна.
На южном озере
Покой и тишина.
И лотос хочет мне
Сказать о чем-то грустном,
Чтоб грустью и моя
Душа была полна.
СОСНА У ЮЖНОЙ ВЕРАНДЫ
У южной веранды
Растет молодая сосна,
Крепки ее ветви
И хвоя густая пышна.
Вершина ее
Под летящим звенит ветерком,
Звенит непрерывно,
Как музыка, ночью и днем.
В тени, у корней,
Зеленеет, курчавится мох,
И цвет ее игл –
Словно темно-лиловый дымок.
Расти ей, красавице,
Годы расти и века,
Покамест вершиной
Она не пронзит облака.
СТИХИ О ЧИСТОЙ РЕКЕ
Очищается сердце мое
Здесь, на Чистой реке;
Цвет воды ее дивной –
Иной, чем у тысячи рек.
Разрешите спросить
Про Синьань, что течет вдалеке:
Так ли камешек каждый
Там видит на дне человек?
Отраженья людей,
Словно в зеркале светлом, видны,
Отражения птиц –
Как на ширме рисунок цветной.
И лишь крик обезьян,
Вечерами, среди тишины,
Угнетает прохожих,
Бредущих под ясной луной.
РАНО УТРОМ ВЫЕЗЖАЮ ИЗ ГОРОДА ВОДИ
Я покинул Боди,
Что стоит средь цветных облаков,
Проплывем по реке мы
До вечера тысячу ли.
Не успел отзвучать еще
Крик обезьян с берегов –
А уж челн миновал
Сотни гор, что темнели вдали.
ОСЕНЬЮ ПОДНИМАЮСЬ НА СЕВЕРНУЮ БАШНЮ СЕ ТЯО В СЮАНЬЧЭНЕ
Как на картине,
Громоздятся горы
И в небо лучезарное
Глядят.
И два потока
Окружают город,
И два моста,
Как радуги, висят.
Платан застыл,
От холода тоскуя,
Листва горит
Во всей своей красе.
Кто б ни взошел
На башню городскую –
Се Тяо вспомнят
Неизбежно все.
БЕЛАЯ ЦАПЛЯ
Вижу белую цаплю
На тихой осенней реке;
Словно иней, слетела
И плавает там, вдалеке.
Загрустила душа моя,
Сердце – в глубокой тоске.
Одиноко стою
На песчаном пустом островке.
ХРАМ НА ВЕРШИНЕ ГОРЫ
На горной вершине
Ночую в покинутом храме.
К мерцающим звездам
Могу прикоснуться рукой.
Боюсь разговаривать громко:
Земными словами
Я жителей неба
Не смею тревожить покой.
ЛЕТНИМ ДНЕМ В ГОРАХ
Так жарко мне –
Лень веером взмахнуть.
Но дотяну до ночи
Как-нибудь.
Давно я сбросил
Все свои одежды –
Сосновый ветер
Льется мне на грудь.
О ТОМ, КАК ЮАНЬ ДАНЬЦЮ ЖИЛ ОТШЕЛЬНИКОМ В ГОРАХ
В восточных горах
Он выстроил дом
Крошечный –
Среди скал.
С весны он лежал
В лесу пустом
И даже днем
Не вставал.
И ручейка
Он слышал звон
И песенки
Ветерка.
Ни дрязг и ни ссор
Не ведал он –
И жить бы ему
Века.
НАВЕЩАЮ ОТШЕЛЬНИКА НА ГОРЕ ДАЙТЯНЬ, НО НЕ ЗАСТАЮ ЕГО
Собаки лают,
И шумит вода,
И персики
Дождем орошены.
В лесу
Оленей встретишь иногда,
А колокол
Не слышен с вышины.
За сизой дымкой
Высится бамбук,
И водопад
Повис среди вершин.
Кто скажет мне,
Куда ушел мой друг?
У старых сосен
Я стою один.
СЛУШАЮ, КАК МОНАХ ЦЗЮНЬ ИЗ ШУ ИГРАЕТ НА ЛЮТНЕ
С дивной лютней
Меня навещает мой друг,
Вот с вершины Эмэя
Спускается он.
И услышал я первый
Томительный звук –
Словно дальних деревьев
Таинственный стон.
И звенел,
По камням пробегая, ручей,
И покрытые инеем
Колокола
Мне звучали
В тумане осенних ночей...
Я, старик, не заметил,
Как ночь подошла.
БЕЗ НАЗВАНИЯ
И ясному солнцу,
И светлой луне
В мире
Покоя нет.
И люди
Не могут жить в тишине,
А жить им –
Немного лет.
Гора Пэнлай
Среди вод морских
Высится,
Говорят.
Там в рощах
Нефритовых и золотых
Плоды,
Как огонь, горят.
Съешь один –
И не будешь седым,
А молодым
Навек.
Хотел бы уйти я
В небесный дым,
Измученный
Человек.
ЗА ВИНОМ
Говорю я тебе:
От вина отказаться нельзя, –
Ветерок прилетел
И смеется над трезвым тобой.
Погляди, как деревья –
Давнишние наши друзья, –
Раскрывая цветы,
Наклонились над теплой травой.
А в кустарнике иволга
Песни лепечет свои,
В золотые бокалы
Глядит золотая луна.
Тем, кто только вчера
Малолетними были детьми,
Тем сегодня, мой друг,
Побелила виски седина.
И терновник растет
В знаменитых покоях дворца,
На Великой террасе
Олени резвятся весь день.
Где цари и вельможи?
Лишь время не знает конца,
И на пыльные стены
Вечерняя падает тень.
_______
Все мы смертны. Ужели
Тебя не прельщает вино?
Вспомни, друг мой, о предках
Их нету на свете давно.
ПРОВОЖУ НОЧЬ С ДРУГОМ
Забыли мы
Про старые печали –
Сто чарок
Жажду утолят едва ли.
Ночь благосклонна
К дружеским беседам,
А при такой луне
И сон неведом,
Пока нам не покажутся,
Усталым,
Земля – постелью,
Небо – одеялом.
ПОД ЛУНОЙ ОДИНОКО ПЬЮ
Среди цветов поставил я
Кувшин в тиши ночной
И одиноко пью вино,
И друга нет со мной.
Но в собутыльники луну
Позвал я в добрый час,
И тень свою я пригласил –
И трое стало нас.
Но разве, спрашиваю я,
Умеет пить луна?
И тень, хотя всегда за мной
Последует она?
А тень с луной не разделить,
И я в тиши ночной
Согласен с ними пировать
Хоть до весны самой.
Я начинаю петь – и в такт
Колышется луна,
Пляшу – и пляшет тень моя,
Бесшумна и длинна.
Нам было весело, пока
Хмелели мы втроем.
А захмелели – разошлись,
Кто как – своим путем.
И снова в жизни одному
Мне предстоит брести
До встречи – той, что между звезд,
У Млечного Пути.
С ВИНОМ В РУКЕ ВОПРОШАЮ ЛУНУ
С тех пор как явилась в небе луна –
Сколько прошло лет?
Отставив кубок, спрошу ее –
Может быть, даст ответ.
Никогда не взберешься ты на луну,
Что сияет во тьме ночной.
А луна – куда бы ты ни пошел –
Последует за тобой.
Как летящее зеркало, заблестит
У дворца Бессмертных она,
И сразу тогда исчезает мгла –
Туманная пелена.
Ты увидишь, как восходит луна
На закате, в вечерний час.
А придет рассвет – не заметишь ты,
Что уже ее свет погас.
Белый заяц на ней лекарство толчет.
И сменяет зиму весна.
И Чанъэ в одиночестве там живет –
И вечно так жить должна.
Мы не можем теперь увидеть, друзья,
Луну древнейших времен.
Но предкам нашим светила она,
Выплыв на небосклон.
Умирают в мире люди всегда –
Бессмертных нет среди нас.
Но люди всегда любовались луной,
Как я любуюсь сейчас.
Я хочу, чтобы в эти часы, когда
Я слагаю стихи за вином, –
Отражался сияющий свет луны
В золоченом кубке моем.
ПРОВОЖАЮ ДРУГА, ОТПРАВЛЯЮЩЕГОСЯ ПУТЕШЕСТВОВАТЬ В УЩЕЛЬЯ
Любуемся мы,
Как цветы озаряет рассвет,
И все же грустим:
Наступает разлука опять.
Здесь вместе с тобою
Немало мы прожили лет.
Но в разные стороны
Нам суждено уезжать.
Скитаясь в ущельях,
Услышишь ты крик обезьян,
Я стану в горах
Любоваться весенней луной.
Так выпьем по чарке –
Ты молод, мой друг, и не пьян:
Не зря я сравнил тебя
С вечнозеленой сосной.
ПРОВОЖАЮ ГОСТЯ, ВОЗВРАЩАЮЩЕГОСЯ В У
Тихий дождик окончился.
Выпито наше вино.
И под парусом лодка твоя
По реке полетела.
Много будет тебе на пути
Испытаний дано,
А вернешься домой –
Там слоняться ты станешь без дела.
Здесь, на острове нашем,
Уже расцветают цветы,
И плакучие ивы
Листву над рекою склонили.
Без тебя мне осталось
Сидеть одному у воды
На речном перекате,
Где вместе мы рыбу удили.
БЕСЕДКА ЛАОЛАО
Здесь душу ранит
Самое названье
И тем, кто провожает,
И гостям.
Но ветер,
Зная горечь расставанья,
Все не дает
Зазеленеть ветвям.
ПОСВЯЩАЮ МЭН ХАОЖАНЮ
Я учителя Мэн
Почитаю навек,
Будет жить его слава
Во веки веков.
С юных лет
Он карьеру презрел и отверг
Среди сосен он спит
И среди облаков.
Он бывает
Божественно пьян под луной,
Не желая служить –
Заблудился в цветах.
Он – гора.
Мы склоняемся перед горой,
Перед ликом его –
Мы лишь пепел и прах.
ШУТЯ ПРЕПОДНОШУ МОЕМУ ДРУГУ ДУ ФУ
На вершине горы,
Где зеленые высятся ели,
В знойный солнечный полдень
Случайно я встретил Ду Фу.
Разрешите спросить:
Почему вы, мой друг, похудели, –
Неужели так трудно
Слагать за строфою строфу?
ПРОВОЖАЮ ДУ ФУ НА ВОСТОКЕ ОКРУГА ЛУ У ГОРЫ ШЫМЭНЬ
Мы перед разлукой
Хмельны уже несколько дней,
Не раз поднимались
По склонам до горных вершин.
Когда же мы встретимся
Снова, по воле своей,
И снова откупорим
Наш золоченый кувшин?
Осенние волны
Печальная гонит река,
Гора бирюзовою
Кажется издалека.
Нам в разные стороны
Ведено ехать судьбой –
Последние кубки
Сейчас осушаем с тобой.
ПОСЫЛАЮ ДУ ФУ ИЗ ШАЦЮ
В конце концов, для чего
Я прибыл, мой друг, сюда?
В безделье слоняюсь здесь,
И некому мне помочь.
Без друга и без семьи
Скучаю, как никогда,
А сосны скрипят, скрипят
По-зимнему, день и ночь.
Луское пью вино,
Но пей его хоть весь день –
Не опьяняет оно:
Слабое, милый друг.
И сердце полно тоской.
И, словно река Вэнь,
Безудержно, день и ночь,
Стремится к тебе – на юг.
ОПЛАКИВАЮ СЛАВНОГО СЮАНЬЧЭНСКОГО ВИНОДЕЛА, СТАРИКА ЦЗИ
Ты, старый друг,
Ушел в загробный мир,
Где, верно,
Гонишь ты вино опять.
Там – нет Ли Бо,
И кто устроит пир?
Кому вино
Ты станешь продавать?
ВЕСЕННЕЙ НОЧЬЮ В ЛОЯНЕ СЛЫШУ ФЛЕЙТУ
Слышу: яшмовой флейты музыка,
Окруженная темнотой,
Пролетая, как ветры вешние,
Наполняет Лоян ночной.
Слышу "Сломанных ив" мелодию,
Светом полную и весной...
Как я чувствую в этой песенке
Нашу родину – сад родной!
В СЮАНЬЧЭНЕ ЛЮБУЮСЬ ЦВЕТАМИ
Как часто я слушал
Кукушек лесных кукованье,
Теперь – в Сюаньчэне –
Гляжу на "кукушкин цветок".
А вскрикнет кукушка –
И рвется душа от страданья,
Я трижды вздыхаю
И молча гляжу на восток.
НА ЗАКАТЕ СОЛНЦА ВСПОМИНАЮ ШАНЬЧЖУН
Дождь кончился,
И в дымке голубой
Открылось небо
Дивной чистоты.
Восточный ветер
Обнялся с весной
И раскрывает
Юные цветы.
Но опадут цветы –
Уйдет весна,
И человек
Начнет вздыхать опять.
Хотел бы я
Все испытать сполна
И философский камень
Отыскать.
ВСПОМИНАЮ ГОРЫ ВОСТОКА
В горах Востока
Не был я давно,
Там розовых цветов
Полным-полно.
Луна вдали
Плывет над облаками,
А в чье она
Опустится окно?
С ОСЕННЕГО БЕРЕГА ПОСЫЛАЮ ЖЕНЕ
Нету отдыха мне
Никогда и нигде –
Путь все дальше ведет
От родимого края.
Перебрался я в лодку,
Живу на воде,
И расстроился снова,
Письмо посылая.
Не дано нам с тобою
Скитаться вдвоем,
Ты на севере,
Я – на томительном юге.
С той поры
Как семью я покинул и дом,
Что я знаю – три года –
О милой супруге?
Побледнело лицо,
На висках седина –
Как вернуть бы
Твою молодую улыбку?
Гость однажды приехал,
Хмельной от вина,
И в руках он держал
"Пятицветную рыбку".
Прочитал я
Парчовые знаки твои,
И казалось,
Что иероглифы рыдают,
Сотни рек, сотни гор
Преградили пути,
Но желанья и мысли
У нас совпадают.
ПОДНЯВШИСЬ НА ФЕНИКСОВУЮ ТЕРРАСУ У ЦЗИНЬЛИНА
Когда-то бывали фениксы здесь,
Теперь – терраса пуста,
И только река, как прежде, течет,
Стремительна и чиста.
И возле дворца, что был знаменит,
Тропинка видна едва.
И там, где гремели всю ночь пиры, –
Курганы, цветы, трава.
И речной поток у подножья гор
Проносится, полный сил,
Здесь остров Белой Цапли его
Надвое разделил.
Я знаю, что солнце могут закрыть
Плывущие облака:
Давно уж Чанъани не вижу я –
И гложет меня тоска.
ПОСВЯЩАЮ СЫМА ПЭЮ
Цвет перьев зимородка –
Цвет наряда
Красавицы,
Что в зале танцевала.
Кого по красоте
Поставлю рядом?
Одну луну –
И не смущусь нимало.
За грацию,
За красоту такую
Ее все дамы
Дружно поносили –
И государь.
Изгнал ее, тоскуя,
Он, клевете поверивший
В бессилье.
И вот красавица
Живет в унынье,
Совсем изнемогая
От печали.
К соседям
Не заглядывает ныне,
Сидит за прялкой
Целыми ночами.
Но пусть она
Работает напрасно
И не следит, как прежде,
За собою, –
И все-таки
Она еще прекрасна:
Таких немного встретишь
Под луною.
________
Вот так и я, мой государь,
В печали –
Боюсь:
Надежды сбудутся едва ли.
СРЕДИ ЧУЖИХ
Прекрасен крепкий аромат
Ланьлинского вина.
Им чаша яшмовая вновь,
Как янтарем, полна.
И если гостя напоит
Хозяин допьяна –
Не разберу: своя ли здесь,
Чужая ль сторона.
СУ У
Десять лет он у варваров
Прожил в жестоком плену,
Но сумел сохранить
Доверительный знак государев.
Белый гусь столько раз
Пролетал, возвещая весну,
Но письма не принес –
А скрывался, крылами ударив.
Пас овец он – Су У –
В чужедальнем и диком краю,
Там, в горах и степях,
Тосковал он о родине милой.
Ел он снег, проклиная
И голод и долю свою,
Пил он воду из ям,
Если летняя жажда томила.
А когда, получивший свободу,
Он тронулся в путь,
Обернулся на север –
И вспомнил снега и морозы,
Вспомнил нищенский пир,
Где склонился он другу на грудь
И заплакали оба –
И в кровь превращалися слезы.
СОЛДАТЫ СРАЖАЮТСЯ К ЮГУ ОТ СТЕНЫ
Над полем боя
Солнца диск взошел,
Опять на смертный бои
Идут солдаты.
Здесь воздух
Неподвижен и тяжел,
И травы здесь
От крови лиловаты.
И птицы
Человечину клюют,
Так обжираются –
Взлететь не в силах.
Те, кто вчера
С врагами бились тут,
Сегодня под стеной
Лежат в могилах.
Но беззаветных воинов
Семья
Еще бесчисленна
В краю туманов...
...Далеких жен
Мужья и сыновья
Сражаются
Под грохот барабанов.
БОЙ ЮЖНЕЕ ВЕЛИКОЙ СТЕНЫ
Мы не забыли
Прошлогодний бой,
Бой, отгремевший
За Саньган-рекой.
А ныне снова
В бой ушли полки,
Чтоб драться
В русле высохшей реки.
Уже бойцов
Омыл морской простор,
Пасутся кони
Средь Небесных гор,
Бойцы шагали
Десять тысяч ли
И все же – полумертвые –
Дошли.
Для гуннов бой –
Как пахарю пахать:
Белеют кости
На полях опять.
Давно ушли
Эпохи циньской дни,
А все горят
Сигнальные огни.
Всю ночь
Сигнальные огни горят,
И за отрядом
В бой идет отряд.
Но, как и раньше,
Кончен ратный труд,
И кони,
Сбросив мертвецов, бегут.
И коршуны
Пируют день и ночь –
Нет никого,
Чтобы прогнать их прочь.
Степные травы
Пыльные лежат.
А полководец –
Кто он, без солдат?
Лишь в крайности
Оружье надо брать, –
Так мудрецы
Нам говорят опять.
ДУМЫ О МУЖЕ, УШЕДШЕМ ВОЕВАТЬ ДАЛЕКО НА ГРАНИЦУ
Когда, господин мой,
Прощались мы в прошлом году
То помнишь, как бабочки
В южном порхали саду...
А ныне гляжу,
Вспоминая тебя, господин,
На горы, на снег
Подпирающих небо вершин.
А до Юйгуани,
Наверно, три тысячи ли –
И как бы мне сделать,
Чтоб письма отсюда дошли?
ТОСКА О МУЖЕ
Уехал мой муж далеко, далеко
На белом своем коне,
И тучи песка обвевают его
В холодной чужой стране.
Как вынесу тяжкие времена?..
Мысли мои о нем,
Они все печальнее, все грустней
И горестней с каждым днем.
Летят осенние светлячки
У моего окна,
И терем от инея заблестел,
И тихо плывет луна.
Последние листья роняет утун –
Совсем обнажился сад.
И ветви под резким ветром в ночи
Качаются и трещат.
А я, одинокая, только о нем
Думаю ночи и дни.
И слезы льются из глаз моих –
Напрасно льются они.
ВЕСЕННИЕ ДУМЫ
У вас еще зеленеют едва
Побеги юной травы,
А у нас уже тополь ветви склонил,
Тяжелые от листвы.
Когда ты подумаешь, государь,
О дальнем ко мне пути,
У меня, наверное, в этот день
Разорвется сердце в груди.
Весенний ветер я не зову –
Он не знаком со мной, –
Зачем же в ночи проникает он
Под газовый полог мой?
ВЕТКА ИВЫ
Смотри, как ветви ивы
Гладят воду –
Они склоняются
Под ветерком.
Они свежи, как снег,
Среди природы
И, теплые,
Дрожат перед окном.
А там красавица
Сидит тоскливо,
Глядит на север,
На простор долин,
И вот –
Она срывает ветку ивы
И посылает – мысленно
В Лунтин.
ОСЕННИЕ МЫСЛИ
С террасы нашей на Яньчжи
Гляжу сквозь желтый листопад:
Тебя увидеть я хочу –
Но зря глаза мои глядят.
Над морем тают облака –
Они к тебе не доплывут.
Уже и осень подошла,
А мне – одной томиться тут.
Отряды варваров степных
Опять готовятся в поход, –
Ни с чем вернулся наш посол
К заставе Яшмовых ворот.
Ужели ханьские бойцы
Не возвратятся на восток?
Ужели надо мне жалеть
О том, что сорван был цветок?
ПУТЕШЕСТВИЕ ПРИ СЕВЕРНОМ ВЕТРЕ
За Воротами Холода
Властвует грозный дракон;
Свечи – вместо зубов,
Пасть откроет – и светится он.
Ни луны и ни солнца
Туда не доходят лучи,
Только северный ветер
Свистит, свирепея, в ночи.
Только снежная вьюга
Бушует недели подряд,
И громадные хлопья
На древнюю башню летят.
Я тоскую о муже,
Воюющем в диком краю, –
Не смеюсь я, как прежде,
И песен теперь не пою.
Мне осталось стоять у калитки
И думать одной:
Жив ли мои господин
Далеко – за Великой стеной?
Взял он меч, чтоб дракона
Сразить – и рассеять туман.
Мне оставил на память
Обтянутый кожей колчан.
Две стрелы с опереньем
Оставил он мне заодно,
Но они паутиной и пылью
Покрылись давно.
Для чего эти стрелы,
Колчан, что висит на стене,
Если ты, господин,
Никогда не вернешься ко мне?
Не могу я смотреть
На подарок, врученный тобой.
Я сожгла твой подарок,
И пеплом он стал и золой.
Можно Желтую реку
Смирить, укрепив берега,
Но труднее брести
Сквозь туманы, пургу и снега.
ОСЕННИЕ ЧУВСТВА
Сколько дней мы в разлуке,
Мой друг дорогой, –
Дикий рис уже вырос
У наших ворот.
И цикада
Смирилась с осенней порой,
Но от холода плачет
Всю ночь напролет.
Огоньки светляков
Потушила роса,
В белом инее
Ветви ползучие лоз.
Вот и я
Рукавом закрываю глаза,
Плачу, друг дорогой,
И не выплачу слез.
ПЕСНЯ ОБИЖЕННОЙ КРАСАВИЦЫ
|
|
Узнав о том, что одна из наложниц
императора в Чанъани была отпущена
из дворца и выдана замуж за простого
человека, один мой друг просил меня
написать от лица этой женщины.
"Песню обиженной красавицы".
|
Когда я входила в ханьский дворец,
Мне было пятнадцать лет –
И молодое мое лицо
Сияло, как маков цвет.
И восхищался мной государь –
Яшмовой красотой,
Когда я прислуживала ему
За ширмою золотой.
Когда я сбрасывала в ночи
Пену одежд своих –
То обнимал меня государь,
Словно весенний вихрь.
И разве могла я думать тогда
О женщине Чжао Фэйянь?
Но ненависть вместо любви пришла
И ласку сменила брань.
И стала так глубока печаль,
Так горести велики,
Что, словно в заморозки траву,
Иней покрыл виски.
И ясное утро такое пришло,
Когда опустилась мгла, –
И стали немыслимо тяжелы
Мирские мои дела.
И драгоценную шубу свою
Обменяла я на вино,
И с одежды спорола драконов я,
И было мне все равно.
О душевном холоде и тоске
Говорить невозможно мне –
Для тебя, государь, я лютню беру
И пою в ночной тишине.
Но разрывается грудь моя,
За струною рвется струна.
И душа болит, и сердце болит –
В смятенье живу одна.
ТОСКА У ЯШМОВЫХ СТУПЕНЕЙ
Ступени из яшмы
Давно от росы холодны.
Как влажен чулок мой!
Как осени ночи длинны!
Вернувшись домой,
Опускаю я полог хрустальный
И вижу – сквозь полог –
Сияние бледной луны.
ГОРЕЧЬ
Цветку подобна новая жена,
Хотя бы и достойная любви.
Я – старая – на яшму похожу
И не скрываю помыслы свои.
Цветок непостоянен. Непрочна
Его любви блистающая нить.
Но яшмовое сердце никогда
Не сможет разлюбить иль изменить.
И я была когда-то молода,
Но, постаревшая, живу одна.
А ты увидишь: время пролетит –
И станет старой новая жена.
Не забывай же о царице Чэнь,
Той, что была любимою женой, –
Ее покои в Золотом дворце
Покрыты паутиною седой.
ПЕЧАЛЬ
За яшмовою шторою
Одна
Красавица
Томится у окна.
Я вижу влажный блеск
В очах печальных –
Кто ведает,
О ком грустит она?
ЧАНГАНЬСКИЕ МОТИВЫ
I
Еще не носила прически я –
Играла я у ворот.
И рвала цветы у себя в саду,
Смотрела, как сад цветет.
На палочке мой муженек верхом
Скакал, не жалея сил, –
Он в гости ко мне приезжал тогда
И сливы мне приносил.
Мы были детьми в деревне Чантань,
Не знающими труда,
И, вместе играя по целым дням,
Не ссорились никогда.
II
Он стал моим мужем, – а было мне
Четырнадцать лет тогда, –
И я отворачивала лицо,
Пылавшее от стыда.
Я отворачивала лицо,
Пряча его во тьму,
Тысячу раз он звал меня,
Но я не пришла к нему.
Я расправила брови в пятнадцать лет,
Забыла про детский страх,
Впервые подумав: хочу делить
С тобой и пепел и прах.
Да буду я вечно хранить завет
"Обнимающего устой",
И да не допустит меня судьба
На башне стоять одной!
Шестнадцать лет мне теперь – и ты
Уехал на долгий срок,
Далеко, туда, где в ущелье Цюйтан
Кипит между скал поток.
Тебе не подняться вверх по Янцзы
Даже к пятой луне.
И только тоскливый вой обезьян
Слышишь ты в тишине.
III
У нашего дома твоих следов
Давно уже не видать,
Они зеленым мхом поросли –
Появятся ли опять?
Густо разросся зеленый мох
И след закрывает твой.
Осенний ветер весь день в саду
Опавшей шуршит листвой.
Восьмая луна – тускнеет все,
Даже бабочек нет.
Вот они парочками летят,
И я им гляжу вослед.
Осенние бабочки! Так и я
Горюю перед зимой
О том, что стареет мое лицо
И блекнет румянец мой.
IV
Но, рано ли, поздно ли, наконец
Вернешься ты из Саньба.
Пошли мне известье, что едешь ты,
Что смилостивилась судьба.
Пошли – и я выйду тебя встречать,
Благословив небеса,
Хоть тысячу ли я пройду пешком,
До самого Чанфынса.
ДЕВУШКА ИЗ СЫЧУАНИ
Быстрее реки этой
Люди еще не нашли:
По ней не плывут,
А летят, как стрела, корабли.
К десятой луне
Проплывет он три тысячи ли –
И скоро ль вернется
К просторам родимой земли?
СТИХИ О БОЛЬШОЙ ПЛОТИНЕ
Плотина
Возле города Санъяна –
Там светлая
Проносится река.
Весна. А все ж
Глаза мои туманны,
Когда гляжу
На юг, на облака.
И ветер
Оказался бессердечным:
Рассеял
Все мечты мои и сны.
И нет того,
Кого люблю навечно,
И писем нет
Из дальней стороны.
НОЧНОЙ КРИК ВОРОНА
Опять прокаркал
Черный ворон тут –
В ветвях он хочет
Отыскать приют.
Вдова склонилась
Над станком своим –
Там синий шелк
Струится, словно дым.
Она вздыхает
И глядит во тьму:
Опять одной
Ей ночевать в дому.
ВОСПЕВАЮ ГРАНАТОВОЕ ДЕРЕВО, РАСТУЩЕЕ ПОД ВОСТОЧНЫМ ОКНОМ МОЕЙ СОСЕДКИ
У соседки моей
Под восточным окном
Разгорелись гранаты
В луче золотом.
Пусть коралл отразится
В зеленой воде –
Но ему не сравниться с гранатом
Нигде.
Столь душистых ветвей
Не отыщешь вовек –
К ним прелестные птицы
Летят на ночлег.
Как хотел бы я стать
Хоть одной из ветвей,
Чтоб касаться одежды
Соседки моей!
Пусть я знаю,
Что нет мне надежды теперь, –
Но я все же гляжу
На закрытую дверь.
|