90.
(Мадрид, 20 января)
Гвоздь потоньше, гвоздь потолще...
Что с того, какой войдет?
Как ни бейся, мое сердце,
а картина упадет.
перевод А. Гелескула
|
91.
(20 февраля)
Тебя, как розу,
я растерзал, отыскивая душу,
и не нашел ее.
Но все вокруг,
весь окоем и все за окоемом –
и море, и земля –
все налилось
живительным и смутным ароматом.
перевод А. Гелескула
|
92. МОЛЧАНИЕ
Ни разу до этой минуты
так тяжко не падало слово
"молчи" –
словно рот забивая
землею...
До этой минуты,
когда так напрасно я ждал,
что ты мне ответишь,
болтунья!
перевод А. Гелескула
|
93. НУ, НАКОНЕЦ!
(20 июня, четыре утра)
Луна, еще не снятая с мели,
слепит
ночную половину моря,
темно-лилового, где, полные норд-вестом,
темно-лиловые разбухли паруса,
отсвечивая розою востока...
Посеребревший маленький маяк
выкрикивает трижды:
– Земля! Земля! Земля!
Опять земля.
Последняя. И первая. Моя.
Земля!
перевод М. Самаева
|
94.
Камень вчерашнего дня
брось и усни. И опять
он возвратится к тебе
утренним солнцем сиять.
перевод Н. Ванханен
|
95.
Впервые она предстала
в одеждах белее снега, –
я, словно мальчишка, влюбился.
Менять принялась наряды:
один роскошней другого,
я стал ее ненавидеть.
Затем предстала царицей
в сверканье камней драгоценных, –
я был вне себя от гнева.
...Но стала она раздеваться.
И я тогда улыбнулся.
Осталась она в тунике –
прекрасна и непорочна.
И вновь я в нее влюбился.
Но вот сняла и тунику,
она впервые – нагая...
О страсть моей жизни, поэзия –
нагая, моя – навеки!
перевод В. Андреева
|
96.
Сегодняшняя правда
была настолько ложью,
что так и не смогла осуществиться.
перевод А. Гелескула
|
97.
Я снова у моста любви,
соединяющего скалы, –
свиданье вечно, тени алы –
забудься, сердце, и плыви.
– Мне за подругу вода речная:
не изменяясь, не изменяя,
она проходит, и век не минет,
и покидает, и не покинет.
перевод А. Гелескула
|
98.
Твой сон – как мост в ночных просторах,
ты по нему бредешь в тиши.
Внизу – как сновиденье – шорох
не то воды, не то души.
перевод П. Грушко
|
99.
Я узнал его, след на тропинке,
по тому, как заныло сердце,
на которое лег он печатью.
И весь день я искал и плакал,
как покинутая собака.
Ты исчезла... И в дальнем бегстве
каждый шаг твой ложился на сердце,
словно было оно дорогой,
уводившей тебя навеки.
перевод А. Гелескула
|
100.
Не торопись, поскольку все дороги
тебя ведут единственно к себе.
Не торопись, иначе будет поздно,
иначе твое собственное "я",
ребенок, что ни миг – новорожденный
и вечный,
не догонит никогда!
перевод А. Гелескула
|
101. НИЩЕТА
– Хотя бы отзвук птицы,
заглохший на лету!
– Забытый запах розы
в заботливых глазах!
– И синий отсвет неба,
погасший на слезах!
перевод А. Гелескула
|
102.
Явилась черная дума,
как будто бы птица ночи
в окно среди дня влетела.
Как выгнать ее — не знаю!
Сидит неподвижно, молча,
цветам и ручьям чужая.
перевод Н. Ванханен
|
103.
Мимо иду — тополя
песню поют под ветром;
и каждый, и каждый, когда прохожу, –
о любовь! – забвенье
и воскрешенье другого,
Один только тополь, один – о любовь! –
поющий!
перевод В. Андреева
|
104. ПЕСЕНКА
Душу мне солнце заката
озолотило вчера.
Золото вынул я ночью,
глянул. Одна мишура!
Сердцу луна на рассвете
бросила горсть серебра.
Двери я запер наутро,
глянул. Одна мишура!
перевод А. Гелескула
|
105. МЕРТВЫЙ
Остановились чаши на весах:
одна в земле,
другая в небесах.
перевод А. Гелескула
|
106.
Я знаю, наверно, –
я вечности древо
и кровью моею
накормлены звезды,
а птицы в листве –
мои сны и мечты.
И если паду я,
подрубленный смертью, –
обрушится небо.
перевод М. Самаева
|
107.
Я не я.
Это кто-то иной,
с кем иду и кого я не вижу
и порой почти различаю,
и порой совсем забываю.
Кто смолкает, когда суесловлю,
кто прощает, когда ненавижу,
кто ступает, когда отступаюсь,
и кто устоит, когда я упаду.
перевод А. Гелескула
|
108.
Я как бедный ребенок,
которого за руку водят
по ярмарке мира.
Глаза разбежались
и столько мне, грустные, дарят...
И горше всего, что уводят ни с чем!
перевод А. Гелескула
|
109.
О да! С усилием густую крону
природы лбом раздвинуть пред собой.
И, дав своим раздумьям больше света,
навеки заключить их в круг иной,
расширенный!..
Чтоб бесконечность эта,
оставшаяся вне, была такой,
как улица пустая в день воскресный:
безмолвной, неживой, неинтересной
и духу озаренному –
чужой.
перевод Н. Ванханен
|
110.
Давно уже созрело мое сердце,
и для него – что петь,
что умирать.
Как чистая страница
для дум и сновидений,
раскрыта книга жизни,
раскрыта книга смерти.
И в той, и в этой – вечность, мое сердце.
Одна и та же. Пой и умирай.
перевод А. Гелескула
|