ПРЕДОСЕННЕЕ
Известь и солнце -
синь жестяная!
До яркого блеска
асфальт надраен!
Насквозь продута
прохладным бризом
золотых просторов
легкая призма.
Воспоминаний сколько!
И сколько красок!
Красота в распаде,
как ты прекрасна!
УЧЕНИК ИНТЕРНАТА
Патрульный катер море перевернуло,
рухнуло градом крупным, свинцом округлым,
темноту и свет на волне крутануло
и над нами хребтину выгнуло круто.
Был ли Кадис на свете?.. Казалось, две бездны
алчущая морская с бегучей небесной -
схлестнулись в единоборстве мгновенном
в гневно рвались друг у друга из плена.
От ракушек и скал меня оторвали,
прочь я поплелся, школьник в унылой форме.
...За фабрикой газа, в черном стенном провале,
звучали глухие отзвуки шторма...
АТМОСФЕРА
В грозовой круговерти
заперли двери.
В стремнине пространства,
между двумя громами,
с наковальни заката
стрелы брызгали веерами,
и молния отверзала
врата безграничной драме.
В грозовой круговерти
заперли двери.
Гасли, как свечи, лица,
бледней зеленой оливы
(ибо в щели сочился
ужас великий,
апокалипсической
тучей разлитый).
В грозовой круговерти
заперли двери.
Но в порыве юном -
в наготе своей лунной -
ты шла через бурю
по бликам латунным
(какая архитектура!),
по плоским крышам-лагунам.
В грозовой круговерти
заперли двери.
ДРУГАЯ АТМОСФЕРА
На крышах плоских
черных флажков полоски
рисуются жестко
средь роскоши броской
солнечных отголосков -
желто-зеленых блесток.
И в глазах у меня - огромны!
гремят сновидении громы
(черных флажков полоски
на крышах плоских),
и нагие женщины, юны,
в небе возводят луны.
Меж западом золоченым
и востоком завороженным
вертится флюгер точеный,
маня мой взгляд напряженный.
И на крышах плоских
черных флажков полоски.
АТМОСФЕРА III
Мы в доме замкнулись.
Ты осталась под небом,
ты на крыше где-то -
у звездного парапета.
Ты осталась - живая
(о, наш взгляд бесслезный!),
ты на крыше плоской
у ограды звездной.
Мы залиты странным
электрическим светом...
Ты - на крыше где-то
у зубчатого парапета!
Вне всех пределов,
раскована и раздета,
ты - на крыше где-то
у звездного парапета!
КОГДА Я БЫЛ ДИТЯ И БОГ...
Когда я был дитя и бог, Могер был
не селеньем скромным,
а белым чудом - вне времен - сияющим,
огромным...
Все на своих местах - вода, земля и небосклон,
церквушка - дивный храм, домишки -
светлые хоромы,
и я, сквозь виноград, с веселым псом несусь
тропой укромной,
и мы, как ветер, невесомы, беспечны,
словно громы,
и детства мир от мира горизонтом отделен.
Прошли года, и после горестной разлуки первой
вернулся я в мой сказочный Могер
и не узнал Могера.
Кругом - ни храмов, ни хором;
в кладбищенской тоске безмерной,
в уединенье полном - средь лачуг -
застыла тишина.
И я уже не бог, я муравьишка, жалкий смертный;
все пусто, лишь рассыльная Кончита,
солнцем сожжена,
по знойной улице бредет, вся в черном
и лицом черна,
а вслед за ней... ребенок-бог с божественной
собакой верной;
в себя ребенок погружен, витает
в облаках - волшебных сферах,
собака - так важна! - ив нужности
своей убеждена.
А время... за ребенком-божеством умчалось
время...
Кому из нас дано изведать чудо повторенья?!
О, если бы не знать, вовек не знать,
не знать старенья,
и снова стать зарей, и оставаться божеством -
вне всех времен - и умереть в Могере
сказочном моем!
перевод Н. Горской