Трудно писать хорошие стихи, ведь кроме таланта надо обладать особого рода счастьем - потрогать жизнь руками и не умереть от ожогов. Гумилев ездил за этим счастьем на войну, отправлялся в дебри Африки. Есенин пил горькую без просыху. К другим лукавое счастье поэта приходило в виде неверной любимой женщины, шальной машины на перекрестке и т. д. Подобного не стоит желать никому, и только тем и отличается поэт, что, пережив, с благодарностью может написать.
"Нить как волос, жизнь как колос. Размолотит колос в пух и прах один цепной удар. Только, Боже, дай мне голос и я любой удар приму, как твой великий дар", - пел Башлачев. Никакой романтики - таковы правила игры.
Я не встречался с Сашей Пылькиным около трех лет. По окончании института наши дорожки разошлись, да, впрочем, и до этого общались мы мало - учились в параллельных группах, "привет-привет" и все. Где-то на третьем курсе он постригся "под ноль", появились какие-то самиздатовские книжки с его стихами. Помню почти полное название первой - "...путешествия по спазмам дохлых кошек", вторая называлась - "Молоко матери". Александр дарил тоненькие книжечки приятелям, я в их число не попал. Но то, что я подсмотрел через плечо на одной лекции мне не очень понравилось - кривоватые, смелые до крайности, маргинальные тексты, часто без рифмы - юношеский экстремизм, так тогда мне показалось.
Случайно встретившись несколько дней назад мы разговорились, и Саша подарил мне свою новую книжку. Затянутый в кожу с золотым тиснением отчет за последние полтора года (из него и была сделана эта подборка). Достаточно неоднородное собрание стихов, среди которых немало поразительных вещиц. Саша вышел на уровень непосредственного, без литературных помех, крестьянского восприятия действительности. Непосредственного по отношению к предмету, по взгляду на него. Он пишет непосредственные стихи - стихи живущие не по средствам. Нередко Александр балансирует на грани, уходит в примитивизм, схожий то с садомазохистким примитивом Григорьева, то с празднично-застольным и пасторальных примитивизмом Пиросмани. Он ломает языковые рамки, чтобы, как мне кажется, покрепче ухватится за ускользающую в водовороте времени реальность. Его вселенная - мир простых вещей, привычных в обиходе человека живущего на земле - вода, деревья, Бог, кошки и собаки, мыши, смерть, деревенские дурачки. Как старый крестьянин он видит круговращение жизни и смерти, во всем живом ощущает начало и конец, с усмешкой подмечает их неразрывную связь, точное место в божьем замысле. Никакой романтики - просто неспешная жизнь.
Что произошло с ним за последние три года, я не знаю. Для читателя это, возможно, и не очень важно. Сейчас он учиться в ЛГУ на философском факультете, при наших редких встречах Саша приветлив и открыт, как хороший знакомый. На лестные отзывы о своих стихах Саша немного смущается и говорит "Ладно".
Никакой романтики - он просто пишет стихи.
